Еще пара попыток вернуть задержанную на место результата не дали. Как ни старались фээсбешники, у них не получалось подойти к дочери Морокова ближе чем на полтора метра. Женька стояла в треугольнике невидимых ни для кого кроме нее фибр. Его вершина цеплялась за стул, а два других угла упирались в шкаф и дверной косяк. Майоры скользили вдоль натянутых нитей, но прорваться внутрь не могли.

– Слушай, ты тут пока побудь с ней, Пал Иваныч, а я, того… выйду, – нервно сказал Угробенко. За прошедшие пять минут майор успел вспотеть, словно находился не в прохладном кабинете, а в натопленной сауне. Под мышками и на спине образовались мокрые пятна, светлые волосы собрались в жалкие сосульки, а физиономия пионера-героя покрылась испариной.

– Я с тобой! – у Рябухина дела обстояли не лучше. Пышные усы обвисли, сделав своего хозяина похожим на грустного моржа. Пожилой майор начал слегка приплясывать, словно в штаны к нему забрались пара белок.

К разочарованию сотрудников ФСБ, дверь оказалась надежно закрыта. Ключ легко поворачивался в замке, но выйти наружу это не помогало.

– Эй, да нас заперли! – Угробенко внезапно осип.

– Но замок-то открыт, – засомневался Рябухин.

Оба майора больше не могли стоять на месте. Они начали нарезать круги по кабинету, с жадностью поглядывая в зарешеченное окно. Женьке не нужно было объяснять причину этих метаний. Едва фээсбэшники вернулись в кабинет, как она слегка повысила уровень жидкости в их организме. При этом использовала один прием, которому научил ее знакомый депфер. Сейчас отважным майорам больше ордена, повышения по службе и премии хотелось в туалет.

Увы, окно облегчить их муки не могло. Оно находилось как раз над главным входом в здание. Возле ступеней из красного мрамора уже успела припарковаться пара темных автомобилей, явно принадлежавших начальству. Вряд ли оно обрадуется, если кто-то из сотрудников ведомства воспользуется форточкой вместо нужника.

Глянув вниз, Угробенко жалобно всхлипнул.

– Я больше не могу.

– Терпи, – сжал кулаки Рябухин.

Женька едва не прыснула. Майоры сейчас очень походили на двух отчаянных разведчиков, готовых умереть, но не выдать врагу Военной тайны.

– Вам не помочь? – участливо спросила она. – Дверь открыть?

– А ты можешь? – Угробенко даже перестал пританцовывать.

– Конечно. Раз плюнуть! – Женьке стало немного жаль вспотевших дядек. – Вы только дежурному позвоните, скажите, чтобы мне внизу сотовый отдали. А еще на пропуске распишитесь, – и протянула Рябухину выданный ей на входе клочок бумаги.

Не мешай майорам думать мочевой пузырь, они обязательно нашли бы другой выход. В конце концов, на подоконнике стоял цветочной горшок с едва живой геранью. Но малая нужда оказалась не лучшей советчицей.

Рябухин торопливо поставил на пропуске закорючку, Угробенко прорычал в телефонную трубку инструкции дежурному, и оба вылетели из кабинета, как крышка из пузырька с перекисью водорода. Майоры умчались в направлении призывно журчавшей уборной.

Теперь нужно было как можно скорее покинуть этот «гостеприимный дом». Пока к фээсбэшникам не вернулась способность думать. Женька радостно потянулась и вприпрыжку побежала к лестнице.

За поворотом коридора она полном ходу врезалась в Морока.

– Женя? Цела? – начальник СКК обнял дочь за плечи. – Никого не убила?

– Пока никого, – смущенно пискнула она, освобождаясь. – Только немножко покалечила. В основном гордость парочки майоров.

Женя с удивлением обнаружила, что под глазами отца залегли темные круги, синий платок сбился набок. Морок так и не переоделся со вчерашнего дня. Неужели волновался?

Из-за спины руководителя СКК выглянул Кудай.

– Все улажено! Можем забирать красавицу, – он весело подмигнул дочери начальника. – Держи телефон и топай в машину! А я тут пока с твоими друзьями разберусь. Рябухиным и этим… – безопасник сверился с мятой бумажкой, – Угробенко. Ну и фамилия, однако.

– Не стоит! – беспечно отмахнулась Женя. – Они сейчас очень заняты.

– Почему ты мне ничего не рассказал? Столько людей погибло! – Женя сидела рядом с отцом на заднем сиденье просторного джипа, который вел Кудай. По телу от переутомления ползла тягучая ломота, но спать уже не хотелось. Телефон в кармане куртки то и дело попискивал. Это приходили СМСки о пропущенных вызовах – похоже, отец за ночь раз сто набрал ее номер.

– Наверное, поэтому и не рассказал. Решил, что тебе хватит переживаний за Тимофея.

– Значит, это всё Ларс?

– Аналитики считают, да. Ларс и группа подростков. Пятая раса Края, – Морок устало потер покрытый серебристой щетиной подбородок.

– Но зачем им это? Они же не психи какие-нибудь, вроде Глухого?

– Детки хотят войны между Краем и обычными людьми, – буркнул Кудай, оторвав взгляд от дороги.

– События в Европе – только начало, – добавил начальник СКК. – Что-то вроде пролога. Продолжение не намного лучше.

Он положил на колени серебристый ноутбук толщиной с альбом для рисования и поднял крышку. На экране вспыхнула заставка телеканала НТВ. В салон автомобиля ворвался истеричный голос ведущего программы «Только сенсации». Женя невольно поморщилась.

«…и нам удалось отыскать двух детей, попавших в лапы похитителей… – Чтобы не мучить себя и попутчиков полной версией завываний телеведущего, Морок поставил бегунок записи почти на середину дистанции. – Несчастные рассказали о тех невыносимых ужасах, которые им пришлось пережить!»

В кадре появились два угрюмых паренька лет восьми. Они подозрительно таращились в камеру из-под насупленных бровей. Свет софита отражался в их гладко выбритых макушках.

– Похожи на крысюков, – заметила Женя.

– Они и есть, – кивнул Морок.

«Где вы провели этот месяц?» – мягко спросила мальчишек журналистка за кадром.

«Ну, мы, эта… типа под землей были, – промямлил один. – Там коридоры. И эта… норы такие. В них старшие братья живут».

«Как вы туда попали?»

«Нас Ловец позвал, – добавил второй мальчишка. – Сказал, что мы крысюки, и нам нужно внизу жить, со своим народом».

«А откуда у вас татуировки?»

В интервью немедленно вклинились кадры, на которых дети стояли спиной к камере. Их затылки украшала эмблема Людей нор.

«Ну, эта… у всех братьев есть. Типа метка такая. Что все мы одна семья».

На экране вновь возникла полыхающая неоновыми огнями телестудия. Ведущий прошелся по круглому подиуму и многозначительно посмотрел в камеру, точно пытался заглянуть в душу, кошелек и холодильник каждого из телезрителей.

«Итак, что мы знаем? Под землей обитает секта, называющая себя Люди нор. Она похищает детей, промывает им мозги, стирает память и клеймит, словно скот. Чего хотят эти загадочные жители канализаций? Какие цели преследуют? Известно ли об их существовании компетентным органам? – Ведущий жестом томной фотомодели поправил ухоженную шевелюру. – Мы пытались адресовать эти и другие вопросы большим руководителям, но до сих пор не получили никакого ответа. Поэтому свой главный вопрос я задаю сейчас и призываю вас, дорогие телезрители, быть свидетелями. Мы хотим знать, не связаны ли эти Люди нор с недавней вспышкой загадочной болезни и трупами, найденными сегодня в парижских катакомбах? Не в этой ли секте причина гибели десятков человек? Подумайте, какая опасность угрожает всем нам из городских недр и постарайтесь пореже бывать на улице в темное время суток».

– Похожие передачи сейчас готовит половина мировых телеканалов, – мрачно сообщил Морок. – Я уже молчу о газетах, журналах, радиостанциях и блогах. Против Края ведут настоящую информационную войну. Его обитателей превращают в чудовищ. Пока наши противники учат людей нас бояться, а потом подскажут, где искать и как убивать.

– Я все равно не понимаю, зачем он это делает? – в Женькиной голове воспоминание о Ларсе, поющим под гитару, никак не вязалось с образом чокнутого злодея.

– Мы не знаем. И это главная проблема. Не знаем мотивов – не можем предугадать следующий ход. То есть плетемся в хвосте.