Ника встрепенулась и открыла зеленую бархатную папку.

– Екатерина и Анатолий Ларсовские. Очевидно, Ларс их сын, – уверенно сообщила она. – Я нашла в районном ЗАГСе запись о его рождении. Ларсовский Константин Анатольевич.

– А фотографии этого Константина Анатольевича есть?

– Нет. Такое ощущение, что он в школе никогда не учился, – Ника в задумчивости погладила выбритую часть головы, заставив Севера едва заметно передернуть плечами. – Или кто-то аккуратно подчистил хвосты. Вот только это осталось. В доме завалилась за шкаф. Но тут Ларсу не больше двух лет.

Старший аналитик достала из папки цветной снимок и протянула Мороку.

Фотография была сделана в городском парке. Родители с сыном – красивым светловолосым мальчиком – сидят в кабинке колеса обозрения. Оно только-только закончило круг и готово отпустить своих пассажиров. На лице отца мука – прогулка с семьей ему в тягость. Его жена, блондинка с резкими чертами лица, пытается исправить ситуацию фальшивой улыбкой.

– Кем они были?

– Он депутат городской думы. Собирался баллотироваться в мэры. Она – хендлер.

– Дрессировщик собак? – удивился Север и с новым интересом начал разглядывать похожую на финку женщину.

– Ну да, готовила карманных собачек своих подружек к выставкам, – криво усмехнулась Потапова. – А так, домохозяйка.

– Что с ними случилось? – Морок разглядывал снимок, пытаясь представить, как жила запечатленная на нем семья. Прогулки, Новый год, день рождения сына, совместный отпуск – что из этого могло превратить маленького мальчика в чудовище?

– Одно мы знаем точно – в автокатастрофе они не погибли. – Ника отложила папку в сторону. – Авария была, но без смертельных исходов. Машина почти целая. В гараже стоит. В худшем случае, Ларсовские могли получить сотрясение мозга. Словом, почему они впали в кому, не ясно. А главное, не понятно, почему мужа с женой никто не искал. Такое ощущение, что супружескую пару просто стерли из памяти соседей, коллег, знакомых…

– Версии? – Морок, не отрываясь, смотрел на фотографию, подмечая все новые детали. Небольшой шрам на подбородке отца семейства, синяк на руке мальчика, серебряный медальон в форме рыбки на шее женщины.

– Кирилл Михалыч, ты знаешь, что такое сеттлеретика? – принял эстафету доклада Север. Нервные пальцы изобретателя мяли кусок белого пластилина. Превращали его то в изящную женскую головку, то в клыкастую собачью морду, то в сгорбленную фигурку старика.

– Э-э-э… Научное направление, которое занимается переносом человеческого сознания на материальный носитель?

– Точно, – изобретатель откинулся на спинку кресла и потер переносицу тыльной стороной ладони. Его поношенный оранжевый свитер на фоне залитого солнцем окна казался особенно неуместным. – Да, ученые давно пытаются отцифровать человеческую личность. Заметь, не память, а именно личность с ее вкусами, привязанностями и представлениями о добре и зле. Ох уж эта вечная мечта о бессмертии…

– Насколько я знаю, успешных попыток еще не было.

– Мы тоже с Никой так думали. Пока не познакомились с четой Ларсовских. Муж с женой подключены к компьютеру, который находится на втором этаже дома. Насколько нам удалось разобраться, их сознание загружено в оперативную память процессора. Стоит разорвать связь, и всё – данные будут потеряны.

– Погоди, так с ними можно пообщаться? – Кирилл принялся снова заряжать арбалет, пытаясь скрыть охватившее его нетерпение.

– Можно. Причем, не поверишь, через игру, установленную на этом компьютере. И мужчина, и женщина – ее персонажи. Этакая виртуальная тюрьма, созданная собственным сыном для своих родителей. Кукольный домик для живых людей. Бррр! Не знаю, как у вас, а у меня мурашки по коже.

Изобретатель тяжело вдохнул и положил пластилин на край стола. Сероватый комок странным образом напоминал человеческий мозг.

Детеныш вардака соскочил с рук Митики, упругим мячиком оттолкнулся от пола и оказался у Женьки. Крохотный язычок тут же принялся вылизывать ее подбородок.

– Эй, красотка, зачем тебе это животное? Возьми меня! – заверещал Малой на Женькином плече.

Щенок ответил ему угрожающим рыком. Таким низким, что загомонившие было хозяева пещеры снова притихли.

– Понял, не дурак! Это место занято! – грибочек проворно перескочил на плечо Чухоня.

Не обращая внимания на суету юного синегриба, Митика подошла к Женьке. В широко расставленных глазах девочки играло отражение красных огоньков итальянского Мицелия. Казалось, внутри маленькой Исси пылает огонь.

– Ты должна его забрать. Без тебя он умрет.

Женька прижалась щекой к пушистому боку. Вдохнула щенячий запах.

– Я не могу взять его наверх. Твоя мама говорила, ему туда нельзя…

– Тогда придумай, что делать. Он теперь твой. Ты за него отвечаешь.

– Эй, но это подло! – пришел Женьке на помощь Бруно. – Ты сама все подстроила!

Татуировка на теле девочки зашевелилась. Серебристая ящерица скользнула по плечу и оказалась на груди Митики. Вытянутая морда оскалилась, выбросив вперед раздвоенный язык.

Бруно испуганно выругался. По глянцевым шляпкам грибов, словно по толпе футбольных болельщиков, пробежала волна. Тимофей незаметно встал рядом с Женькой, словно его подруге могла понадобиться защита от маленькой девочки.

– Это не важно! – упрямо ответила Исси. – Мертвого вардака не оживишь.

Малой тут же перевел:

– То есть сделанного не воротишь!

– Да, но ты сама… – попытался спорить итальянец.

– Она права. Не важно, кто виноват – важно, что теперь делать. – Женька взяла щенка подмышки и подняла его на уровень своего лица. Прозрачные глаза малыша смотрели на нее с детской надеждой: «Ты же меня не бросишь? Я знаю, ты просто не можешь меня бросить!» Пушистый хвост доверчиво заметался между Женькиных запястий. – Сколько он способен выдержать без хозяина?

– Не знаю, – вздохнула Митика, опустив светлые ресницы. – Может быть, две недели. Или меньше. Он же совсем маленький.

– Как я понимаю, у Исси оставить его нельзя?

Девочка мотнула головой.

– У меня можно, – Чухонь подошел ближе и теперь с любопытством разглядывал щенка. – Оставь его у меня. Будешь приходить, играть с ним.

– Ага, и я буду приходить! С Боровом его познакомлю! – Федор протянул руку и осторожно погладил лобастую голову вардака. Тот сердито наморщил нос, но, почувствовав в юном целителе друга, приветливо лизнул его ладонь. – Как тебя зовут, пушистик?

– Я еще не придумала, – смутилась Женька. – Не успела. Может, ему дали имя при рождении?

Она перевела взгляд туда, где только что стояла Исси, но девочки рядом уже не было. Митика исчезла.

– Куда она делась? – озадаченно спросил Тимофей. – Эй, синегрибы?

– А что мы? Что мы? – закудахтали грибы. – Мы, как все! На собачку пялились!

Исчезновение Митики было не единственной загадкой. Никто из детей Мицелия не желал сознаваться, что привел Исси прямо к Женьке и друзьям. По всему выходило, девочка сама открыла один из тоннелей грибницы.

– Это Крысомать знает, что такое! – возмущался Малой. – Не Мицелий, а проходной двор. Кто хочет, приходит, потом незнамо как уходит…

Фиолетовые и красно-коричневые грибы поддержали его сердитым гомоном.

– Без паники! – прокаркал Старый, устроившись на холке задремавшей Крысы. – Если Исси могут запросто ходить по нашей территории, значит, что нужно сделать?

– Надрать их татуированные задницы! Обрубить поставки гифедролиуса! – тут же посыпались предложения из гущи шляпок.

– Цыц, дикари! – прикрикнул пожилой гриб.

Крыса приоткрыла один глаз и сердито хлестнула хвостом, показав, что у Старого нет проблем с силовой поддержкой.

– Нужно ввести пропускную систему! Пусть себе ходют, но только по пропуску. Шоб все было под контролем.

– Правильно! Дело говорит! Старый голова! – радостно зашумели синегрибы и умчались обсуждать подробности внедрения пропускной системы. Женька и ее друзья неожиданно остались одни.